«О, если б знал, что так бывает, когда пускался на дебют…»
Побуждение внедрить изобретения, охватившее Сенина, было вполне естественно и понятно. Ночные подарки Неведомых Благодетелей были хороши, это Сенин, как всякий сельский парень, сызмальства имеющий дело с техникой, как бывший солдат автороты, как тракторист и шофер оценить мог. Жалко, если пропадут. Что же делать, чтобы не пропали? Пустить в общий обиход, что и означает – внедрить.
А как? Сенин не знал. Не знал, что такое внедрять изобретения в Советском Союзе. А если бы знал?
О, знал бы я, что так бывает,Когда пускался на дебют,Что строчки с кровью – убивают,Нахлынут горлом и убьют! —
написал Борис Пастернак. Написал про участь поэта, но участь изобретателя не легче. Сенин это понял быстро. Когда не по собственной воле ему пришлось вкусить черствого изобретательского хлеба.
…Весной 1986 года от авторов передачи «Помогите, нужна идея» пришел обнадеживающий и одновременно обескураживающий ответ: ваши предложения содержат элементы новизны, приглашаем вас участвовать в телевизионном конкурсе, для чего вам нужно сделать то-то и то-то, а первым делом оформить заявку на изобретение.
Легко сказать – оформить! Сенин не имел ни малейшего понятия, как это делается. С кем бы посоветоваться?
Стал искать, с кем. И выяснил, что в их городишке изобретениями не занимаются, за советом надо ехать в Москву, а вот специалист по рационализаторской работе есть, он ведет прием в здании городской администрации. Пошел к нему: скажите, что делать, с чего начать?
Тот посмотрел наброски – копии посланных на телевидение – и сказал:
– Ого! Молодец! Вези все это добро в Москву, там дадут ход.
Нет, сказал Сенин, не поеду. Далеко. Дорого – у нас каждый рубль на счету. Потрачусь на дорогу, а чем возмещу трату? Тут ведь никаким доходом и не пахнет, верно? Да, до изобретательских вознаграждений тебе пока далеко, подтвердил специалист. Значит, одни расходы, подвел итог Сенин. Ради них, что ли, семь верст киселя хлебать?..
А спустя неделю снова побеспокоил его тот же Голос в ночи. Предлагает новую идею – устройство для мойки стекол теплиц. Практично и удобно. Ставятся две стойки по краям теплицы на расстоянии метров в сто друг от друга. Или двести. Или, если хочешь, пятьсот. Между ними прокладывается что-то вроде рельсов, по которым ездит что-то наподобие башенного крана и моет стекла с помощью специальных насадок. Снимать стекла не надо… И ведь так можно не только стекла мыть, но и стены, потолки. И снаружи, и изнутри. Любой угол наклона устанавливается без труда… Хорошая, одним словом, штуковина. «Но мне-то зачем она нужна? – недоумевал Сенин. Недоумевал и начинал потихоньку злиться. – Неизвестно, что с тем-то добром делать, а тут еще новое. Почему вдруг такие странные сны стали сниться? Что этот Голос ко мне привязался? Я его не звал, ничего у него не просил. От его подарков одно беспокойство. И обратить в пользу себе и другим их не могу, и выбрасывать жаль».
Снова пошел в городской «Белый дом» к специалисту по рационализаторской работе. Что все-таки делать?
– Все-таки езжай ты в Москву, – повторил тот, – В Областной совет ВОИР – Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов. Здесь ничего не высидишь. Вот тебе адрес.
Ехать Сенину не хотелось, поездка «кусалась», но поехал. Дождался приема у эксперта, показал эскизы. У того разговор короткий: это не пойдет, и это, это тоже не годится. Как же так? – растерялся Сенин. С телевидения ответили, что «содержатся элементы новизны», специалист в их городке одобрил, а тут – категорически «не пойдет». Но делать нечего, спорить не мог, не умел, доводов веских не было, так что возвратился домой несолоно хлебавши. Усталый, если не сказать – подавленный. Виду не показал, но переживал неудачу тяжело и долго, месяца два ходил сам не свой.
Все это время Голос Павла Андреевича не беспокоил, видно, давал отдышаться. А едва пришел в себя Сенин, снова объявился, снова развернулся перед глазами экран с чертежами, на сей раз – картофелеуборочного комбайна. А после, закончив объяснения, Голос впервые обратился прямо к Сенину и стал настойчиво убеждать его ехать с идеей комбайна в Москву, в тот же Областной совет ВОИР. А Сенин – впервые – начал Ему отвечать. Вернее, с Ним спорить. Был я, мол, в вашем Совете, толку никакого, так какой смысл опять тащиться за тридевять земель, выкладывать деньги за билет? «Ты должен! – настаивал Голос. – Иди к другому консультанту, и у тебя все получится!»
Ну, чем черт не шутит… Голос, наверно, зря обещать не станет, да и комбайн уж больно хорош – это крестьянский сын Павел понял сразу. Старательно нарисовал эскизы, поехал. В Облсовете дождался приема у другого консультанта.
– Молодец! – сказал тот, посмотрев сенинские бумаги. – Поможем тебе оформить заявку.
Обрадованный Павел – была, не была! – показал консультанту эскизы устройств, забракованных в прошлый раз.
– Ты что, парень? – удивился консультант. – Ты уже опоздал. Наш сотрудник уже запатентовал насос для цистерн, – и достал журнал, где описано это самое изобретение за авторством… ну конечно, того самого эксперта, что в прошлый раз заявил «не пойдет!» и фактически выставил Сенина за дверь.
Тут в кабинет, как нарочно, вошел тот самый эксперт. Увидел Павла и поспешил исчезнуть.
– Вот он у меня насос и украл! – не смог сдержаться Сенин.
– Как?! – поразился консультант.
– Я у него был с этой идеей с полгода назад. Он меня отшил, а изобретение, выходит, присвоил.
– Не врешь? Пойдем-ка к председателю.
Председатель Областного совета эксперту сначала не поверил, потом попросил принести журнал регистрации. Там значилось, что Сенин действительно был в Областном совете и действительно был принят тем самым консультантом.
– Поезд ушел, – сказал председатель, – это изобретение уже не вернуть, оно принадлежит другому человеку. Мы с ним разберемся, а тебя прикрепим к постоянному консультанту.
С экспертом-вором действительно «разобрались» – выгнали, а тот консультант, которому поручили работать с Сениным, оказался хорошим специалистом. Он многому научил Павла, когда тот стал носить заявку за заявкой. Идей хватало, потому что ночной Голос общался с ним часто. В свой срок Сенин получил первое авторское свидетельство. В свой срок – первый патент.
В потоке
В свой срок был оформлен второй патент, затем третий, четвертый… Почти все идеи Голоса удалось Сенину довести до патента. Но именно «почти». Моечную машину для стекол так и не довел. Длительная переписка ни к чему не привела, и Сенин махнул рукой, не стал больше тратить время и деньги. Уже тогда догадался: чем технология уникальней, тем труднее получить патент. А если технология вторична, неинтересна, патент получить легко. Задумка моечной машины была первична, плодотворна, могла реализоваться в целом спектре устройств, принцип действия хорошо ложился в основу механизмов самого разного предназначения… Поэтому ей трудно было воплотиться в металле. Идея станка по резке металла тоже могла породить целый спектр агрегатов – устройства получались в чем-то похожим на известную пилу «Дружба» – хочешь, делай их переносными, хочешь, стационарными… Эта идея тоже была обречена от рожденья, что уже набравшийся элементарного изобретательского опыта Сенин понял быстро и переживать не стал – пусть переживает Голос, то есть, истинный автор, если, конечно, Он способен переживать…
Но Голос, похоже, тоже не печалился. Идеи текли к Сенину полноводным потоком. Канал контакта работал исправно.
– Стоп, стоп! – осаживал его эксперт из Областного совета ВОИР. – Остановись. Нормально подавать одну-две заявки в год. А ты нас идеями просто завалил.
– А разве нельзя подавать больше, чем две? – спрашивал Павел Андреевич. – И вам хорошо, больше «галочек» поставите.
Со временем он научился сам оформлять заявки, сам вести патентный поиск в библиотеке, оценивать достоинства и недостатки прототипов, рассчитывать экономический эффект. Приобрел опыт общения с экспертами-консультантами, чиновниками от изобретательства. Знал заранее, где начнут тормозить, – это, дескать, было, знал, как отключить чиновничьи «тормоза», доказать, что – «не было».
А главное, Сенин постепенно привык к ночным сеансам «передачи идей» и даже стал воспринимать их как должное. После первых явлений Голоса, вспоминая утром невероятное ночное событие, он думал, что тронулся умом или, в лучшем случае, впал в бред. Что за потусторонние голоса нашептывают о каких-то небывалых машинах? Что за фильмы мелькают перед глазами? И почему они настолько реальны, конкретны, полны подробностей, почему остаются в памяти, а не рассеиваются как наваждение, как дым, как утренний туман, не забываются при пробуждении, как большинство обычных снов?..
